Странная старушка (Мистические истории)

 

Странная старушка

1947г. Мордовское АССР, Районный центр с. Болдово. Послевоенное время. Это было тяжелое время, люди приходили в себя от войны и старались привыкнуть к почти спокойному сну. Кто-то искал без вести пропавших, кто-то пытался начать жить заново. Местные власти раскулачивали зажиточных людей в пользу государства, не задумываясь о том, сколько труда они туда вложили. Страдали все. Моя прабабушка со своим сыном (моим дедом) получили участок земли для строительства, так как муж ее был убит на фронте. Землю они получили последними, и им достался не самый лучший участок. Так же к ним привели одну бабушку в возрасте достигшим 90 лет, чтобы, как и положено три человека на землю.

Дом самой бабушки забрали под местное почтовое отделение и милицию, а наследников как таковых и не было, поэтому считалось, что все довольны. Все, что было у нее нажитого отобрали, даже панталоны, остался у бабушки лишь чугунок да ложка алюминиевая, которую она спрятала, чтобы и этого не лишили. Моя прапрабабка, а звали ее Любовь Андреевна, не смотря на тяжелое время, радостно встретила гостью, чтобы та не чувствовала себя теперь совсем брошенной. Видели они, как не любили стариков, которых им в семью пихали, да и обделяли, как могли.
- «Ну что же Миша, вот мы почти и как семья» - она улыбнулась бабушке и посмотрела на сына, затем снова обернула свой взор на нее – «Как вас зовут»? - «Меня Серафима Егоровна, а вас»? – бабушка тоже улыбнулась в ответ.

- «Я, Любовь Андреевна, но вы можете звать меня просто Люба, а это мой сын Михаил, ну что же, будем знакомы» - она еще раз улыбнулась.
Познакомившись, мы так и пошли в Районный центр, чтобы справить себе сруб для избы и нанять плотников. Но поскольку время было тяжелое сруб им дали не очень хороший, да и работников не хватало, поэтому пришлось ходить по селу искать рабочих. Любовь Андреевна была расстроена, но поделать с этим ничего не могла, а вот Серафима Егоровна, почему, то не так расстроилась, а все приглядывалась к своей названной семье.
- «Люба, ты не переживай, что сруб плохой, да мужиков не сыскали, все будет хорошо, добрый ты человек, да и сын твой малец хороший, жизнь сладиться. Давай сегодня переночуем в хлеву, а завтра новый день, новые новости» - она посмотрела ласково на Любовь Андреевну и Мишу.
- «Да, ты права Серафима Егоровна, утро вечера мудренее» - вздохнула тяжко очень Люба – «Давайте приготовим, что-нибудь на огне, да спать. Серафима Егоровна одолжи чугунок свой, а то у нас из посуды только кастрюля тонкая, да пара чашек железных».
- «Ой нет Любонька, он не для этого. Мы приготовим в другой посудине, а чугунок этот так, для украшения кухни» - сказав это, она нервно убрала его.
- «Ну ладно, да зачем он тебе тогда, если от него проку нет совсем»? – Люба была удивлена, зачем брать вещь, от которой толку нет, если она всего, лишь для красоты.
- «Ценный это чугунок Любаша, несерчай на меня, увидишь, он нам еще пригодиться» - она так хитро улыбнулась, как будто там было, что-то ценное спрятано.

Они собрались, обошли всех селян, напросились на ночлег, им даже разрешили не в хлеву, а на чердаке спать, да и соломы с тулупом не пожалели. Так же поделились и ужином, как говориться, чем послал, картошка почти вся была гнилая, и толком есть было невозможно, но никто не жаловался, так сейчас все жили и им придется. Одни добрые люди поделились хлебом для Мишутки и стаканом молока. Миша был мальчик добрый, и поделился со всеми. Люба поблагодарила сына, но тут, же заметила, что Серафима Егоровна не сама съела, а в чугунок бросила пару крошек хлеба и молока налила.
- «Серафима Егоровна ты, что с ума сошла? И так есть нечего, ты крохи переводишь»? – Люба не знала, что сказать даже на такое, еды и так нет, вся страна впроголодь, а она еду переводит.
- «Не шуми Любаша, не шуми попусту. Давай спать ложиться» - Серафима Егоровна с невозмутимым лицом отвернулась и тотчас уснула, словно так и надо.
Самой же Любе не спалось, женщина страдала и как вдова, и как мать – одиночка, и как жизнь обернулась, она рыдала, муж погиб, свекровь выгнала, даже внука не пожалела, как жить дальше теперь – не ясно? Родни рядом не было, далеко они, на Урале, да и как она к ним то явится, у самих там семеро по лавкам, выживают, как могут, хотя с родными бы и легче было пережить такое, но как туда теперь перебраться, да и будут ли им с сыном рады? Теперь еще Серафима Егоровна была у нее, бабушка была странная, но куда ее девать–то, она и так одна всю жизнь прожила, а теперь хоть будет кому ее схоронить, как ни крути, а двести лет не проживёшь…

Люба успокоилась, и даже стала проваливаться в сон, как вдруг она услышала шорох, словно кто-то маленький не больше кошки бегает, и что-то шепчет. Только она повернулась, как тут же ее охватил ужас. Небольшое существо, не было похожим ни на кошку, ни что–либо еще, мелкие желтые глаза блестели и что–то вынюхивали, и это нечто бегало вокруг Серафимы Егоровны и что–то шептало. Вокруг стали крутиться странные предметы, шипение, словно змеи к ним подползали, Люба хотела закричать, да не могла, словно голос вырвали, и все темнело. Слышались тяжелые шаги, по крыше чердака забегали странные тени, но откуда им было взяться, даже крохотного огонька не было, чтобы тень отбросило. Слышалось и как мыши пищали, а потом и скрежет сильный, словно стая грызунов сейчас наполнит весь чердак, а Люба подумала о том, что это могли быть и не мыши, а крысы, а эти и на людей кидаются. Подумала о сыне, как же Мишенька–то будет, страшно стало, сердце материнское закричало, Люба словно стряхнула с себя поводок, да как закричит, а это существо заметив Любу отчего–то разозлилось и сказало ей:
- «Не хорошо подглядывать» - и тут же исчезло, а бедная женщина так и сидела в ужасе и чувствовала, что ее тело словно замерзло.
Как только Люба пришла в себя, то тут же стала будить бабушку.
- «Серафима Егоровна, проснись» - Люба осторожно трясла ту за плечо, чтобы сына не напугать.
- «Люба, что такое»? – спросила бабушка, и когда полностью отошла ото сна, то даже вздрогнула, Люба бы испуганна.
- «Что это было около тебя, я видела»? - ее голос дрожал, а объяснить не могла, как язык отрезали, женщина даже испугалась.
- «Тише, тише Любаша, ты не бойся» - она ласково посмотрела на нее – «Потом утром поговорим» - она старалась успокоить перепуганную Любу, но женщина была словно в истерике.
- «Как тут уснешь то теперь? Я теперь спать не смогу, что это было, рассказывай, мне бесовщины не нужно, сын мой пострадает, я душу отдам, а его не дам в обиду, и никакой черт мне не преграда» - еще не много и она бы впала в истерику, но Серафима Егоровна дала ей воды и Люба уснула, даже не помнив, как.
Наутро Люба решила сначала, что ей приснилось, но увидев странные следы, поняла, что это был не сон, а как крыс, удавленных вокруг разглядела, так и замерла. Никогда Люба не сталкивалась с таким, жила набожно, и чертовщиной не занималась, теперь стоит обязательно поговорить все же со своей новой знакомой, но так словно опередив ее мысли сама присела рядом и начала разговор.
- «Любаша, ты только не волнуйся и не бойся. Есть у меня помощник, не злой он. Но кто таков сказать не могу, но от любого зла нас защитит, да и тут не спокойно у нас, сама знаешь, то скотина мрет, то еще какая беда» - она показала на чугунок, что держала в руках, как сокровище, а Люба невольно задумалась.
А ведь и правда, в Болдово то и дело, что–то происходит, и главное с теми, кто Серафиму Егоровну невзлюбил, или ведьмой обозвал. Правда, когда бабушку к Любе пристроили, женщина не смутилась и старушку не боялась, ей казалось это просто слухи. Скотина дохла, да люди умирали, и страшной смертью, хоронили в закрытых гробах, лица их были искорёжены от ужаса, как ни старались молчать, а все уже об этом знали, даже местная власть и та стала рыскать, искать проблему.
- «Не по-божески это, и не по-людски Серафима Егоровна» - она вспомнила ночной кошмар, и ей стало снова не по себе, да за сына страх взял.
- «Где они люди твои? Где ты милость от них увидела»? – было видно, что старушка возмущена – «Много они тебе помогли? Свекровь тебя из дому с дитем выгнала, а власть наша так даже крышу над головой не дала, кабы к совести их по своему не призвали» - она села важно и руки в боки поставила, а потом добавила – «Да и Бог–то твой где, ты женщина молодая, а уже вдова» - Люба хотела сказать, что это все война, но бабушка ее опередила – «Знаю, что думаешь, война, немцы, родина, да только на роду тебе написано вдовой быть, и поверь мне, знаю, кто написал, да и не пожалел ни тебя, ни мужика твоего, ни ребенка вашего» - твердо выругалась старушка.
- «Тише ты, услышат еще, посадят, Серафима Егоровна» - Люба принялась успокаивать разбушевавшуюся бабушку, проблем ей не хотелось, и только все слова старушки про совесть и власть мучали, чтобы это значило.
- «А и пусть садют, я не боюсь, а ты Люба меня лучше послушай» - она подсела поближе и стала говорить шепотом – «То, что видела ты – это не бесовщина, а помощник мой, он не зло и не добро, зависит от того, кому помогает. С собой я его позвала, когда из дома меня вытурили ироды проклятые, но я ушла, так как мой дом там, где я. Он много лет служил мне, он нам поможет» - она погладила чугунок.
Не успела она договорить, как увидели, что бежит в их сторону председатель колхоза, Люба испугалась, но старалась виду не подавать.
- «Любовь Андреевна, я к вам с новостями. Сруб мы вам выделяли, так сгорел он ночью, но вы не переживайте, мы вам дом оформили, там вчера съехали, да и затрат новых не будет, коли, что надо вы говорите. Да и пенсию на сына-то сходите, получите, назначили вам. И медаль за мужа, наградили его посмертно» - председатель выдал талоны на продукты и одежду, карточку на столовку для работников колхоза и повел их смотреть жилище новое.

Люба была поражена. Не может быть такого. Вчера еще только говорили, что раньше, чем через четыре месяца не ждите пенсию и талонов. Но спорить не стала, надо брать пока дают, а на бабушку с чугунком все же покосилась, на что Серафима Егоровна только хмыкнула, да погладила свое сокровище. Дом им выделили хороший, светлый, кое–какая мебель была, да посуда. Миша радостно носился по двору, а Люба с бабушкой думали, что да как обустроить, но в душе у женщины был какой–то страх, не могла она поверить, что все это во благо идет, не могла и все. Так они зажили, и все-то у них строилось и ладилось, а со временем Люба смерилась со странностями Серафимы Егоровны, а чугунка побаивалась и старалась не думать о нем. В селе то и дело происходили странные вещи, да смерти гуляли, но их дом все это стороной обходило, соседи шушукались, да стали даже Любу избегать, хотя в глаза и не говорили ничего. Любовь Андреевна никогда глупой не была, и знала в чем дело. Но все не могло длиться вечно и даже в их дом постучала беда.

Житель чугунка. Проклятье ночной бабушки

Время летело быстро, вот и пришла пора и Мишу к учебе готовить, в местную школу записали, форму пошила сама Люба, материал им по талонам выдали, да только Серафима Егоровна захворала.
- «Что с тобой Серафима Егоровна»? – Люба сидела у постели больной старушки, поглаживая ее по морщинистой руке, к ней она уже привыкла и думала, что та хоть еще пяток протянет, ежели не больше. А тут два дня и словно лет пятнадцать прибавилось к ней, яркие глаза потускнели, и она слегла.
- «Всё Любаша, и мой срок скоро, как бы не хотела, а нельзя вечно жить и без того столько веков прожила» - удивилась Люба таким словам, но промолчала, а старушка тяжело вздохнула – «Ты Любаша только чугунок мой сбереги, да подкармливай, не бросай его, и как только я умру, то в гроб меня лицом вниз клади, а вокруг погоста соли сыпь, да не жалей, иначе беда будет» - страшные слова говорила бабушка.
- «Да, что–же ты себя хоронишь то, раньше времени, заживем еще» - пыталась успокоить не то себя, не то бабушку Люба – «Да какая же соль, да и в гроб лицом вниз, ты чего, горячка у тебя, не иначе» - качала она головой.
- «Нет Любаша, я точно знаю, ты меня пригрела, посему зла тебе не хочу, прошу сделай, как я тебе наказала» - строго и хрипло сказала бабушка.
- «Ну полно тебе, что ты, нам еще жить и жить, скотина есть, работа есть, благо не мерзнем и не голодаем» - она смотрела на бабушку и видела ее пустой угасающий взгляд.
- «Чугунок Любаша, обещай мне, что сбережешь, защитит он и тебя и Мишутку, верь ему, а меня прости милая, хорошая ты Люба, хорошая, а вот я старалась, да не смогла, нет во мне добра, да и тебя хотела я со свету сжить, думала ты, как и они, а ты вот какая – чистая» - как–то резко глаза ее заблестели, но снова потухли – «Чистая душа у тебя, я такими любила питаться, а когда злом травишься, то и сама им становишься» - она повторяла, как молитву говорила или исповедовалась, а женщина приходила в ужас от таких слов.
- «Обещаю Серафима Егоровна, обещаю» - глаза Любы наполнились слезами.
Серафима Егоровна тяжело вздохнула, а потом стало так тихо, что на душе кошки заскребли, да озноб по спине прошел. И тут Люба заметила, что женщина как-то не хорошо побледнела, Люба коснулась ее плеча, а та, как сильно выдохнула, как, будто дух испустила совсем. Сначала Люба отскочила со страху, а потом поняла, что ушла старушка. Трясла ее Люба, звала, грела руки, но не хотела верить, что нет ее больше с ней. Ушла все же Серафима Егоровна, а в руках у Любы оказался чугунок, который появился сам собой. Выкинуть бы, да ведь слова дала. В комнату вошел Миша и увидел, как мама плачет, сидя на полу, присел рядом и молча обнимал свою маму, вдвоем они теперь остались, снова, мальчик тоже привык к бабушке, своей считал, хоть и понимал, что не родная она им, да только любили они ее, как свою – родную.
Похоронив Серафиму Егоровну, Любе стало не много одиноко, она не сделала того, что наказывала ей старая бабушка на смертном одре, не смогла она так, все же нечисть какую хоронить, да не ведьму. А то, что был у нее такой помощник, так зла не делалось, но внутри были какие–то сомнения, словно душа неспокойна. Обещание свое Люба сдержала, чугунок не забывала, кормила его, да чистила, но только снаружи, боялась очень, а как страх отступил не много, даже разговаривала с ним. Но он ей не отвечал, но дела у них так же продолжали идти в гору, хозяйство крепло, да сын радовал, а скоро приближалось и сорок дней, как Серафимы Егоровны не стало. Местные злорадствовали, что старухи нет, да только понять не могли, отчего у одинокой женщины все дела делаются. Однажды утром к ним в дом постучала соседка новая, из другого села сюда переехали. Мужу работу в колхозе дали, вот они и пошли на новое место. И решила она с соседями познакомиться. Пришла и в дом к Любовь Андреевне.
- «Хозяйка! Здравствуйте. Меня Анна зовут, соседка я ваша новая, а вас как»? – она была пухлой женщиной, с красными щеками и очень звонким голосом, а еще видимо привыкла так с ходу в чужой дом заходить.
- «Люба я, а это сын мой, Михаил» - поприветствовала и представилась женщина – «Чего на пороге стоять, если не торопитесь, проходите, чай поставлю» - Люба показала рукой в сторону кухни.
- «А от чего бы не попить» - обрадовалась новая соседка – «Я всегда рада приятной компании» - с этими словами женщины прошли на кухню.
Пока Люба ставила чайник, да доставала баранки с пряниками, новая знакомая оглядывалась вокруг, да удивлялась, как у них тут хорошо, и изба хорошая, и печь какая и так светло и чисто. Скотина имеется, огород, да еще на поле работает, а помощников кроме малого сынишки-то и нет. Странно это, но тут ее взгляд упал на маленький чугунок с ложкой. Увидев его, соседка, словно кошка, испуганная отскочила.
- «Анна, что с вами? Вы чего-то испугались»? – Люба удивилась, никто раньше так на чугунок не реагировал, его вообще не замечали даже.
- «Слухи просто Люба по земле ходят, плохая это вещица, а у вас вон стоит тут на веду» - она махнула в сторону чугунка рукой – «Не хорошо это, грешно, я, пожалуй, пойду, засиделась я» - сказав это, она поторопилась покинуть их дом, а на том месте где присела Анна, на скатерти крошки с плесенью рассыпались.
Странно всё это показалось Любе, да и как–то не понравилась ей такая гостья, хотя зная, что там внутри, она подумала, что может быть и Анна видела нечто похожее, али что–то злое, только вот крошки эти порченые наводили на мысли не хорошие. День прошел как всегда в трудах и заботах, вечером Люба пошла, как всегда чугунок угощать, да поговорить с ним, хоть и знала, что не ответит. И только взяла она его, как оттуда пар пошел. Люба испугалась, чугунок уронила, а оттуда голос тонкий:
- «Ты чего роняешь? Что своей головы не жалко и другую можно»? – с каким–то шипение произнес голос.
- «Кто здесь»? – ей казалось, что она сейчас потеряет сознание.
- «Меня она боится, смотри–ка, а как с нечистью жить – нормально, но ты красавица еще и ведьму в дом пустила и даже не подумала» - фыркнул чугунок.
- «Ты действительно говоришь, я сплю или умом тронулась» - страх сковал ее, и казалось, что она сходит с ума.
- «Не тронулась ты, не всем дано видеть нас, а ты бы лучше в дом пакости не пускала» - голос был явно недовольным – «Почему не сделала, как ночная бабушка сказала, да теперь на ее след и ведьма пришла» - ворчал голос – «Беда будет Люба, как только сороковина наступит» - сказал голос.
- «Что делать мне, скажи»? – Люба сама не верила, что говорит с чугунком и что ее это коснулось вообще.
- «А теперь уже поздно, да помогу, чем смогу, только помни, что делать, и не ослушайся на этот раз» - сказал голос.
- «Сделаю, вот те крест» - покрестилась женщина, а чугунок обжег руки и голос закричал.
- «Совсем, что ли святым крестом меня жечь» - злостно выругался хозяин чугунка.
- «Простите» - ахнула Люба.
- «Вот что Любовь слушай меня внимательно, сегодня с Мишей спите в одной комнате, да плотно закрой в ней двери, подопри чем–то, ставни закрой плотно, что бы ни одной щели не было» - говорил голос и очень серьезно – «Пока не наступило десяти часов ты нарви веток дуба, да желудей, и разбросай по двору, соседку свою сегодня в дом не пускай, чтобы не говорила, да нарви чертополоха и полыни, возьми кол осиновый сама состругай и свечу, обойди весь дом и порог подмети. Что бы ты не слышала, а ни ты, ни мальчик, глаза, чтобы не открывали. Вокруг кровати насыпь соли, да так, чтобы вы в плотном кольце были» - сказал и смолк.
Спрашивала его Люба, кормила, терла, но он молчал, словно и не говорил вовсе. Любовь Андреевна сделала всё, как сказал ей голос, страшно было, не столько за себя, сколько за сынишку маленького. Ругала сама себя за то, что верит во все это, что почудилось ей все. Миша пришел с другими детьми от местной учительницы, что помогала деткам перед первым классом, и Люба стала переживать, вечер близился, а на душе было очень неспокойно. Поужинав, они с сыном все убрали, и Люба стала закрывать все ставни в доме, да изнутри их тряпками затыкала, чтобы щелей не было, мальчик удивился, но упорно помогал матери, вопросов не задавал. Спать сына женщина уложила с собой, да наказала ему, чтобы глаза он не открывал, и из-под одеяла не вылезал. Наступила ночь. Собаки в селе словно сорвались с цепи и постоянно рычали, не выли, не скулили, а постоянно рычали, у Любы же с сыном собаки не было, и сейчас это казалось очень плохо. Миша прижался к маме, и как бы не успокаивала его женщина, уснуть мальчик не мог, но глаз не открывал, боялся. Кроме странных ощущений ничего не происходило, и Люба с сыном задремали…

Проснулась женщина от того, что ей стало холодно, очень холодно, хотела открыть глаза и...

Вся статья на сайте: ПЕРЕЙТИ

ред. shtorm777.ru